Театр одного демона [= Пьеса должна продолжаться ] - Роберт Шекли

Ясным июньским утром на проселочную дорогу, уходящую на югот Парижа, свернула карета, запряженная четверкой лошадей. Оставив широкуюаллею, обсаженную каштанами, карета, покачиваясь, покатилась по неровной колее.Воздух был свеж и прохладен, и утреннюю тишину нарушал только стук копыт,поскрипывание колес да стрекот кузнечиков. Щелкнув бичом, возница прикрикнул налошадей, и копыта застучали быстрее.

Карета была большая, выкрашенная желтым и красным; на козлахрядом с кучером восседали два лакея. За первой каретой ехала вторая, а за нейскакали несколько всадников и тянулся маленький караван из двенадцати мулов,несущих поклажу.

Первая карета везла шестерых пассажиров. Двое из них –хорошенький мальчик лет десяти и его сестра, очаровательная юная особа летчетырнадцати с роскошными рыжими кудрями и дерзким выражением прелестноголичика, – расположились на заднем сиденье, а четверо взрослых – напереднем, сидя очень тесно друг к дружке, толкаясь и чуть не стукаясь лбами,когда карету подбрасывало на очередной выбоине дороги.

Между тем карету сильно закачало, и она накренилась вбок.Сторонний наблюдатель, окажись он в тот момент рядом, смог бы заметить, чтоправое переднее колесо готово соскочить с оси. Это и произошло через несколькоминут. По счастью, кучер успел придержать лошадей.

Передний всадник, тучный мужчина с красным лицом, остановилсвоего коня у дверцы кареты:

– Эй! У вас все целы?

– Все в порядке, сударь, – ответил мальчик,сидевший у окна.

Всадник подъехал поближе, заглянул в окошко кареты и отвесилучтивый поклон сидевшим в ней взрослым. Взгляд его остановился на рыжеволосойКиске. Всадник буквально пожирал глазами юную леди.

– Я сэр Оливер Деннинг из Тьюксбери, –представился он.

– Меня зовут мисс Карлайл, – ответила она своимпевучим голоском, жеманно растягивая гласные. – А это мой брат Квентин. Вытоже паломник, сударь?

– Да, – ответил тот, краснея еще больше – так, чтозатылок у него побагровел. – Если все вы, глубокоуважаемые дамы и господа,изволите выйти из кареты, мой слуга Ватт попробует починить сломанное колесо.

И сэр Оливер кивнул в сторону малого, стоявшего в стороне –низенького темноволосого валлийца.

– Мы вам очень признательны, сударь, –проворковала Киска.

– Не стоит благодарности. А пока Ватт будет заниматьсяколесом, мы вполне можем отдохнуть и перекусить где-нибудь неподалеку натравке.

За все время разговора сэр Оливер не удостоил даже взглядомостальных пассажиров кареты, так что было совершенно непонятно, относится лиего приглашение исключительно к милой барышне или к ее спутникам также.

Сэр Оливер приметил Киску еще до того, как у каретысоскочило колесо – вероятнее всего, в тот момент, когда она поправлялакружевную косынку на груди. Водопад рыжих кудрей, обрамлявших свежее личико, итоненький стан сразили сэра Оливера наповал. Впрочем, не он первый попал подвоздействие ее чар. Мужчины, даже суровые, закаленные в боях воины, терялиголовы, стоило им увидеть Киску.

Они расположились на солнечной полянке неподалеку от кареты,которую чинил слуга Ватт. Сэр Оливер достал из седельной сумки походное одеяло,от которого слегка попахивало лошадью – запах был слабый, и, пожалуй, приятный.Сэр Оливер, очевидно, не раз участвовал в походах, потому что в его седельнойсумке нашлось все, что необходимо уставшему путнику на привале: сноснаяпровизия и даже нехитрая посуда.

– Как приятно посидеть вот так на травке, – сказалсэр Оливер, расположившись на одеяле и держа в руке подрумяненную ножкуцыпленка. – Это напоминает мне старые добрые дни последней итальянскойкампании. Я имел честь служить под началом сэра Джона Хоуквуда. В том походе мычасто делали привалы под открытым небом.

– Надеюсь, сударь, вы повидали много сражений? –спросил Квентин, скорее из вежливости, чем из любопытства: его почему-то непокидала уверенность, что если этот пузатый краснолицый обжора и участвовал ввоенных походах, то прошел весь свой боевой путь в обозе, в интедантскойповозке.

– Сражений? Да уж достаточно, – самодовольноусмехнулся сэр Оливер и пустился в длинный, никому, кроме него самого, неинтересный рассказ о боях под Пизой. Он рассказывал об этом малозначительномсобытии таким высокопарным слогом, словно описывал воинские подвиги короляАртура. Потом он перешел к описанию других битв. Если верить сэру Оливеру, онпроливал свою кровь у стен чуть ли не всех итальянских городов.

Однако Квентин не очень-то верил ему. Он помнил, как однаждыприсутствовал при взрослом разговоре, и его отец сказал, что война в Италиипохожа на торги: сначала произносятся зажигательные речи, потомзаинтересованные стороны ведут тайные переговоры, и в зависимости от исходаэтих переговоров либо город сдается, либо осада снимается. Еще отец говорил,что французы – вот те действительно настоящие воины и дерутся насмерть, аитальянцы и наемники только играют в войну и размахивают мечами и копьями. Носэр Оливер почему-то ни словом не обмолвился о французах, зато его рассказпестрел какими-то Колоннами, Борджия, Медичи и прочими иностранными именами,незнакомыми Квентину. Сэр Оливер тем временем настроился на патетический лад;слогом, достойным Гомера, он воспевал схватки на копьях и мечах, ночные дозорыв южной Италии, где конные отряды до сих пор подвергаются внезапным набегамсарацинов, и расписывал опасности, подстерегающие воинов под каменными стенамиосажденных городов, когда внезапно на головы солдат, штурмующих крепость,льются потоки кипящего масла или расплавленного свинца.